Осколки фотографа Андрея Князева

ВОЗДУХ. Если мечте исполняется, она уми­рает. Что очень печально: мечта и вдруг — мертва. Она должна жить всегда. Конечно, надо стремиться ее осуществить, но только стремиться, осуществлять до кон­ца — опасно.

В детстве я ходил в художествен­ную школу. Рисовал, писал, лепил. Направление было одно — соц­реализм. Конечно, до этого «соц­реализма» было, как до Луны, ну, а душа моя неслась на Волхонку, а музей Пушкина, к Сезанну, Моне, Рафаэлю, Лета... Импрессионизм... Я бесконечно смотрел на них и в них растворялся. Ленинградский Эрмитаж добил меня окончатель­но. Импрессионисты остались для меня непревзойденными.

Время от времени я пытаюсь в своей работе, в фотографии, приблизиться к тому неповторимому воздушному потоку. И когда это удается, я чувствую, что ко мне возвращается молодость, когда нет, то не очень-то я и расстраив­аюсь, ведь если мечта исполня­ется, она умирает.

ПРОФЕССИЯ. Все-таки фоторепортер — это ин­тересная профессия. Вот типичный случай. Настроение жуть, делать ничего не хочется, идет мокрый снег, аппетита нет и очень одино­ко. Какой выход? Беру камеру и еду на смотровую площадку Ле­нинских гор. Там всегда ветер и люди, и туда регулярно привозят женихов и невест. В любом наст­роении, даже если идет снег.

РАВНОВЕСИЕ. Две женщины, упираясь, волокут за оглоблю тележку, груженную силосом, а сзади эту тележку тол­кает девочка лет десяти.

Эту фотографию я сделал в кол­хозе в Калужской области, от Москвы — 140 км. Прошло три года с тех пор, и всякий раз, когда я смотрю на эту фотографию, мне очень хочется включить теле­визор.

Как только начинается трансляция сессии или съезда, мне начинает чего-то не хватать. Места себе не нахожу. Потом понял, в чем дело. Когда начинаются разговоры вся­кие о собственности, о земле, о законах, о защите прав, о свобод­ном выезде и т. д., я достаю эту фотографию — и наступает полный комфорт — моя иммунная сис­тема приходит в норму.

ОСКОЛКИ. Больше всего я боюсь начать фра­зу и не суметь закончить ее. выр­вется слово, я к нему сразу при­страиваю другое, потом лихора­дочно ищу третье. Так бывает, когда мне приходится говорить с незнакомыми людьми. Мне ка­жется, что меня не поймут, пото­му что я растекусь по мелочам и сам зайду в тупик. И, что самое забавное, я чувствую себя пол­ным дураком... Поэтому помалки­ваю, слушаю, что умные люди го­ворят, и молча возражаю им или (очень редко) соглашаюсь. А уж если соберусь сказать несколько слов, то должен точно знать, с чего начать и чем закончить.

Так и в фотографии. Если я начи­наю работу над очерком, то зара­нее должен «увидеть» все фотографии от первой до последней И уже потом начинать снимать. Вперед! Снимаю, проявляю, печатаю, раскладываю и вижу — да это совсем не то, что я «видел». Но в то же время неизвестно, что лучше.

ОКНО. В молодости я часто придумывал себе женщину. Иногда она появлялась внезапно — вся, в полный рост, немного нерезкая, без осо­бых деталей и еще без характера. Но чаще я собирал ее сам, по ча­стям: ноги, руки, потом фигуру, шею, к ней — голову, волосы и прическу, глаза, губы и даже го­лос. Постепенно я наполнял ее ха­рактером, и она становилась как живая. И даже могла предуга­дывать мои желания. Так и ходи­ли мы рядом, молча и не касаясь друг друга.

Ну, что за жизнь у репортера!

Устали от рассказа этого удивительного фотографа, тогда переходите смело на сайт ICECASINO http://icecasino.org/ и насладитесь игрой в бесплатные азартные игры. Здесь встретят всех с радушием и предоставят в безвозмездное пользование множество интересных видеослотов, которые доставят вам массу удовольствия и наслаждения. Играйте в азартные игры бесплатно.

С утра до вечера ты бегаешь, как заводной, а когда приходит ночь тревожно и одиноко засыпаешь, чтобы утром все начать сначала.

А скольких людей ты встречаешь за такой длинный день. Поэтому неудивительно (я как бы сам себя оправдываю), что иногда вечером я оказываюсь в Домжуре и сижу в баре, пью пиво, гры­зу сухарик и передо мной сидит моя спутница — прекрасное существо. Кого же она мне напомина­ет? Ну, конечно, это она — жен­щина, которую я придумал. Есть во всей этой чертовщине какая-то мистика, но я об этом не думаю.

Я думаю с ужасом — опять влю­бился? Было. Было, да прошло. Теперь я люблю сидеть перед ок­ном, смотреть и ничего не видеть. Как в «испорченном кино» мелькают передо мной кадры моих будущих фотографий. Мель­кают с сумасшедшей быстротой. Потом бег замедляется, притор­маживает и появляется отчетливая картинка, как на дисплее. Потом она проползает слегка вперед, затем возвращается, подергивает­ся и наконец замирает окончательно. Вижу ее отчетливо и де­лаю небольшую коррекцию — пе­реношу один предмет в глубину и разматываю передний план. Го­тово. Остается только разыскать этот «сюжет» в жизни и сиять его.

И сколько бы я сам ни удивлялся, в конце концов я нахожу такой «сюжет» и снимаю. Или сюжет «находит» меня. Вот такое кино.

И я опять сажусь перед окном...