Воспоминания о художниках: Аристарх Васильевич Лентулов

В 1943-м не стало живописца Аристарха Василь­евича Лентулова. Самого московско­го художника. Если такая категория может существовать. Хотя, конеч­но, может. Артист, распахнутый на­стежь жизни. Он мог выступать на площадях. Писать на улицах. Объяс­нять свою живопись. Доказывать правоту собственных решений. Он был необычайно остроумен и в та­кой же мере покладист. Великолеп­ный товарищ. На его холстах он весь — открытый взгляд, открытое пластическое решение.

Самое замечательное — это вос­поминания о занятиях с ним. И о ху­дожниках, которые толпились в его единственной комнате с утра до по­здней ночи. На Масловке, где сложи­лась своеобразная колония художни­ков, обычно просто выпивали. У Лентулова все разговоры составля­ли дискуссии, ожесточенные споры о проблемах пластики.

Чего стоил один его совет: «Смешивай краски прямо на холсте. Если станешь смешивать на палит­ре, начнешь раскрашивать». Это его указание — не чистить палитру и пользоваться вместо кистей масти­хином. И рассуждение о том, что живопись подобна органной музы­ке: «Ты смотри, как я меняю регист­ры каждый раз. Вот видишь, начи­наю с синего и тяну до желтого. Потом начинаю с красного и тяну до зеленого. Главное — разместить краски-цвета в пространстве твоей живописи. Тогда звуки станут воз­вращаться к тебе, и ты поймешь их величие и емкость».

А.В. Лентулов. Пейзаж с красным домом. 1917 г. Холст, масло. 103 х 98. Самарский областной художественный музей. Самара.

У Аристарха Васильевича то, ка­ким должно быть искусство, какова пластика кубизма, абстрактного ис­кусства, — все представлялось на уровне изобразительной грамоты, конкретных имен, полотен. Меня, мальчишку, он заставлял понимать, что реализация своей реакции на окружающий мир составляет един­ственный смысл изобразительного искусства. И когда после этих откро­вений, после общих дискуссий я вы­ходил в огромный коридор казав­шейся бесконечной коммунальной квартиры Лентулова, видел его со­седей — трудяг, утром спешивших на работу, а вечером возвращавшихся измотанными, невольно удивлялся, что эти люди не испытывали проти­водействия к непохожему ни в чем на них человеку. «К Аристарху», как все они его называли, к компании, которая его окружала. Он был подлинно народным художником свое­го времени.

А.В. Лентулов. Зонтики. 1910 год. Холст. Масло. 101 х 88. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург.

Много позже, на Западе, будь то Италия, Соединенные Штаты, Гер­мания, Канада или Швейцария, мне приходилось в художнической сре­де сталкиваться только с обсуждени­ем вопросов продажи произведе­ний, отношений с менеджерами и галеристами, но - никак не тех про­блем, среди которых мы росли и жили в полунищей России.

Аристарху Васильевичу Лентулову было очень трудно. Уже перед Великой Отечественной он испытывал ощу­щение полного отторжения от про­цветавшего и высоко оплачиваемо­го соцреалистического искусства. И тем не менее, опираясь на остав­шихся и еще не боявшихся поддер­живать с ним отношения знакомых, он сам ввел меня в начале июня 1941-го в Суриковский институт, чтобы оформить мое поступление еще до получения аттестата зрелос­ти: «Все равно, голубчик, аттестат получишь, а здесь уже будешь иметь открытую дорогу». Сколько раз при­ходилось от него слышать: «Давай, возьми себе на краски, на мастихи­ны — я сегодня получил деньги». От­казывался я, он также щедро разда­вал свои считанные рубли другим. Не умел иначе.

А.В. Лентулов. Автопортрет. La Grand Peintre. 1915 года. Холст. Масло, бумажные наклейки. 142 x 104. Государственная Третьяковская галерея. Москва.

Сейчас, когда издали смотришь на своих учителей, старших знако­мых, понимаешь, как трагично про­шло по их судьбам колесо истории, как тяжело воспринимали они окру­жающую действительность и как все их переживания аккумулировались в том, что они писали, думали, вби­рали в себя. Это была настоящая трагедия не столько личная, сколь­ко всей страны, теряющей таких не­обходимых ей мастеров. Глядя на Францию или любую другую запад­ную страну тех лет, убеждаешься, что художников подобного масшта­ба там попросту не было.

А.В. Лентулов. Две женщины. 1919 год. Холст. Масло. 110,5 х 87,5. Калужский художественный музей. Калуга.

Между тем Аристарха Василье­вича надломила та внутренняя борьба, на которую его обрекала обстановка. После разоблачений Осипа Бескина и ему подобных «ис­кусствоведов в штатском» он попытался вводить в свои холсты натуралистичное начало. В надеж­де, что хотя бы какие-то работы художественный совет, ведавший закупками, может пропустить и приобрести: деньги на жизнь все равно были нужны. И с глубоким презрением к самому себе: «Я тебе желаю никогда не попадаться в такую западню. Суд над самим со­бой — самый страшный суд. Без снисхождения. И без обжалова­ния».

А.В. Лентулов. Пристань в Сухуми ночью. 1934 год. Бумага. Акварель. 56,5 х 73,5. Собрание Р. Д. Бабичева.

Он уехал вместе с Союзом ху­дожников в эвакуацию. Но больное сердце вынудило прервать путь в Ульяновске. Учителя не стало в 43-м. Ему исполнилось шестьдесят.