Марк Вильсон: «Мы должны собирать работы всего человечества»

Этот материал родился много лет назад в США, где наш бывший соотече­ственник, известный в свое время в Москве архитектор-реставратор Игорь Киселев подготовиля беседу с Марком Вильсоном, директором крупного художественного музея в г. Канзас-сити (штат Канзас), которая безусловно, заинтересует спе­циалистов, серьезно работа­ющих в музейной профессии или рядом с ней.

Прежде чем договориться с Мар­ком Вильсоном о встрече, я позво­нил сотруднице музейной библио­теки, с которой можно было общаться на хорошем русском: она родом, кажется, из Перми, Я спро­сил, что за человек этот Вильсон. «А, Марк! - сказала она. - Он то, что называется «человек на своем месте». Настоящий музейный зубр. Восточная коллекция сформиро­вана по преимуществу им. Жил в Китае. Долго заведовал восточным отделом музея. Но избран он директором не за это. Директор музея - должность дипломата. Его главная функция - добывание денег для музея. Общение со ста­рыми финансовыми фондами и соз­дание новых. Пожертвования. Привлечение богатых людей. Взаимоотношения с людьми среднего достатка. Фондрайзинг — то есть получение денег с помощью какого-либо коммерческого меро­приятия, например, продажи спе­циально для этого изготовленных поваренных книг. Иными словами, создание более или менее благо­приятной экономической ситуа­ции, при которой музей может сносно функционировать. Вообще, мужик что надо. Все при нем».

Я мог бы опустить последнюю фразу, которая никак не соотно­сится с деловыми качествами, но без нее образ директора мне пред­ставляется незавершенным.

Далее я воспроизвожу практи­чески без комментариев мою беседу с Марком Вильсоном.

Игорь Киселев. Расскажите нам, пожалуйста, господин Вильсон, об экономических отношениях вашего музея. По нашим сведени­ям, он и не государственный, и не частный?

Марк Вильсон. Все не так про­сто. Музей частный, так как фонды музея не являются соб­ственностью какой-либо прави­тельственной организации. Принадлежит музей Совету попечите­лей (Trust Foundation). Мистер Нельсон перед смертью учредил его. В 1910 году он оставил музею 10 млн. долларов. Попечители ответ­ственны перед общественностью за эти деньги. Они по закону обязаны служить интересам общественно­сти, четко показывать свою рабо­ту, публично отчитываться. Если кто-либо из них не выполняет своих обязанностей честно, проку­рор штата может привлечь их к судебной ответственности.

Мистер Нельсон в свое время установил, что общее руководство Советом попечителей должны осу­ществлять президенты университе­тов штатов Миссури, Канзас и Оклахома. Президенты не явля­ются владельцами музея. Они наз­начают трех оперативных местных исполнителей, которые нанимают меня и контролируют мою работу. Они определяют политику музея. Они говорят нам, что мы должны делать, что собирать, направляют нашу деятельность в области обра­зования и наши отношения с горо­дом. Моя задача - практически осуществлять эту политику. Как профессионал, я, конечно, помо­гаю им формировать эту политику. Но главная моя работа - ответ­ственность за ее осуществление и надзор за исполнением постановле­ний совета попечителей.

И. К. А кому принадлежит зда­ние музея?

М. В. Совет попечителей по­строил здание, а затем передал его в особый отдел городского пра­вительства. Идея соглашения была такова: здание поддерживается на средства города. На практике город делает не очень много. Они, правда, пытаются помочь как могут, но денег они не дают. Город обеспечивает ремонт лифтов, ото­пительной системы, кондиционе­ров, водопровода, а также поддер­живает территорию: стрижет газо­ны, деревья и т. д.

И. К. Кому принадлежит земля, на которой расположен музей?

М. В. Мы были владельцами земли, но затем тоже отдали ее городу. Заплатили за проект благо­устройства и озеленения, а также его осуществление, а затем передали участок при одном непремен­ном условии - использовать парк только для искусства. Город не имеет права заниматься на этой территории никакой другой деятельностью.

И. К. Какими же реальными источниками средств сегодня рас­полагает музей?

М. В. Попечители строили зда­ние и брали деньги у семьи и друзей мистера Нельсона. И затем они отдали его городу, ожидая, что город будет не только ремонтиро­вать и поддерживать здание, но и сможет также оплатить электроснабжение, водопровод и, возмож­но, содержание охраны. Город не взял на себя таких обязательств и тем самым не оправдал надежды попечителей.

Позднее фонд Нельсона создал другой законный финансовый орган, который называется Фонд Нельсон Гэлэри (Fund Nelson Galeгу), чтобы получать дары других людей, которые хотели давать деньги для работы музея, и этот фонд теперь гораздо больше, чем тот, который был учрежден Нельсоном.

Еще один источник средств - наш ресторан. Архитектура ресто­рана прекрасна, мы называем его итальянским. Еда хорошего каче­ства по невысоким ценам. Статус его - кафетерий (самообслужива­ние), поэтому все очень недорого. Люди могут прийти в музей с семьей и друзьями, выпить в ресто­ране кофе, съесть пирожное, салат, у нас широкий выбор напит­ков. Мы вообще считали, что это очень важный социальный компо­нент музея. Определенные доходы дает нам книжный магазин.

И. К. Расскажите, пожалуйста, подробнее об обществе друзей музея.

М. В. Мы имеем три вида член­ства в этом обществе: 1) для отдельных частных лиц и семей с вкладами небольшими; 2) для отдельных лиц с высокими вкладами; для коллективных членов; 3) для представителей любого бизне­са.

Все вместе они приносят больше двух миллионов долларов в год. Величина взноса начинается с 30 долларов. Это для людей в воз­расте до 30 лет. Если вы постоян­ный член, сумма взноса составляет 55 долларов. Затем у нас есть семейная форма членства, которая позволяет за дополнительные 10 долларов в год иметь членские карточки для детей.

Третий, коллективный уровень начинается с 2750 долларов в год и доходит до ежегодного взноса в 100 000 долларов. У нас три таких члена. Всего у нас 143—145 коллек­тивных члена, а семейных — около 15 000. Для нашего города среднего размера, около 1,5 млн. населения, это очень хороший показатель. Мы планируем довести эту цифру до 17 000, это будет больше 1 про­цента населения. Средний уровень семейных взносов - 800 и выс­ший - 2500 долларов в год. Таких семей около 100.

Существенная часть бюджета - входная плата. Для взрослых билет стоит 4 доллара, для детей — 1.

Члены общества друзей музея посещают музей бесплатно. В суб­боту - свободный вход для всех: никто не должен оказаться вне музея из-за экономических обстоятельств. По субботам здесь много народа. Помимо бесплатного посе­щения вы можете бесплатно взять буклеты.

На некоторые из конкретных программ, по специальным заяв­кам, мы получаем средства из пра­вительственных и частных фондов: на исследования, публикации, для специальных тематических выста­вок, образовательных программ, компьютеризации и т. д.

И. К. В связи с этим еще один актуальный вопрос: какое место в работе музея занимают компьюте­ры?

М. В. Просвещение - одна из наших главных задач. Мы озабо­чены тем, чтобы каждый чувство­вал, что музей - это важная часть его жизни. Вот для чего у нас есть программа компьютеризации. В будущем все пространство галереи будет оборудовано компьютерами и каждый посетитель сможет поль­зоваться ими независимо от его образовательного уровня. Напри­мер, если вы не знаете, что такое саркофаг, компьютер поможет вам узнать всю его историю, познако­миться с соответствующей иконо­графией и т. д.

И. К. Когда вы планируете реализовать эту программу?

М. В. В течение трех лет. Мы понимаем, это очень дорого, но нет другого способа ответить на вопросы людей различного образо­вательного уровня. Эту программу разрабатывает для нас университет штата Миссури. Мы работаем вме­сте, так как просветительские задачи  наше общее дело. Мы разрабатываем программы для компьютеров, которыми оборудо­ваны школы, поэтому пользо­ваться ими сможет каждый школь­ник.

И. К. В России существует мне­ние, что учреждения культуры не должны рассчитывать на прави­тельственную поддержку, а что им нужно себя содержать. Что вы об этом думаете?

М. В. Я думаю, что правитель­ство не должно быть единственным источником финансирования. Но если правительство озабочено вос­питанием, обучением и распространением в обществе гуманистичес­ких начал, то оно обязано, как минимум, обеспечить условия для поддержки искусства.

В США это осуществляется через налоговую систему, которая способствует формированию фон­дов для общественных нужд. Они могут быть разными: для исследо­ваний, защиты окружающей сре­ды, здравоохранения, предохране­ния, защиты почвы от эрозии, для образования, поддержки детей-инвалидов ит. д. Американское правительство не предоставляет деньги непосредственно, но оно создает такие условия, которые позволяют учреждать фонды. Вме­сто правительства деньги дают фонды. Доходы людей служат нуждам общества. Скажем, 5 млн. долларов может быть достаточно, чтобы основать такой фонд. Если бы я захотел поддержать что угодно - медицину, образование, науку, - то закон говорит: очень хорошо, делай это и мы не возь­мем с тебя налог за эти деньги, потому что эти деньги служат общественным целям. Или вы можете подарить музею произведе­ние живописи. Рыночная ее стои­мость будет вычтена из налога. Таким образом, правительство соз­дает условия, которые стимули­руют людей и коллективы вклады­вать деньги в общественные нуж­ды - непосредственно через бла­готворительность или формируя благотворительные фонды. Я на­деюсь, что в будущем так же будет и в России.

И. К. Есть ли у вас свой худож­ник-экспозиционер или вы заказы­ваете каким-то другим фирмам или авторам проекты постоянных и временных экспозиций?

М. В. У нас есть свой архитектор. Его обязанности - проектирование постоянных и временных экспози­ций. У нас насыщенная программа временных экспозиций, и каждая из них требует своего концептуаль­ного подхода. Для особо сложных выставок, таких, как экспозиции подлинных интерьеров XVI—XIX вв., мы можем специально нанять архитекторов.

И. К. В России уже в середине XIX в. стали характерными пере­движные выставки как элемент просветительской программы, а также обмен временными экспозициями между музеями. Суще­ствуют ли в вашем музее аналогич­ные программы?

М. В. В той или иной форме есть это и у нас. Правда, я не знаю ника­кого формального договора между музеями, в котором были бы опре­делены конкретные формы взаимодействия. Это не значит, что мы не кооперируемся в нашей работе. Обычно большие выставки организуются в крупных музеях, и они действительно прив­лекают внимание публики и спе­циалистов на национальном, а ино­гда и на международном уровне. Их устраивают в Нью-Йорке или в Вашингтоне, часто привлекая и иностранные музеи. Обычно музеи хотят, чтобы эти выставки-шоу путешествовали в два или три горо­да. И тогда все зависит от спонсо­ров, которые, естественно, стре­мятся к тому, чтобы они перемеща­лись в большие города. Например, в Лос-Анджелес, где население велико, а местные музеи органи­зуют выставки редко. Это очень типично для США.

Наш музей организует выставки среднего размера. Им предше­ствует определенное количество публикаций. Не все музеи в США обладают необходимыми услови­ями и оборудованием. Когда мы перемещаем выставку в малые города, мы должны быть уверены, что здание музея обладает необходимыми условиями, а у сотрудни­ков есть и соответствующая квали­фикация. Малый музей платит страховку, доставку, оплачивает 50 процентов издержек по оформле­нию документов.

И. К. Считаете ли вы возмож­ным обмены выставками между вашим музеем и крупными российс­кими музеями?

М. В. Безусловно.

И. К. Мы понимаем, что концеп­ция вашего музея ориентирована на американское искусство. Хотели бы видеть у себя в постоян­ной экспозиции достижения миро­вой культуры?

М. В. Разумеется. Мы должны собирать в музее работы всего человечества и Способствовать общению между людьми. Для США это крайне необходимо, так как люди пришли сюда со всего мира и каждый - со своей мощной культурой.

И. К. Нам показалось, что кол­лекция искусства XX в. в вашем музее недостаточно представитель­на. Есть ли у вас конкретные проекты по ее комплектованию и не считаете ли вы возможным пополнить ее русскими художни­ками первой четверти XX в., кото­рые, как известно, внесли значи­тельный вклад в развитие совре­менного искусства?

М. В. Мне бы очень этого хоте­лось. Но ведь это одна из самых дорогих областей художественного рынка.