Интервью с фотографом Ван Дерен Кок. Часть 2.

Сегодня мы продолжим публиковать интервью с фотографом Ван Дерен Кок (04 июля 1921 - 11 июля 2004), которое он дал много лет назад, в 1970-х годах.

- Считаете ли вы что обсуждение критики помогает овладеть определенной лексикой?

- Никакой специальной лексикой мы не пользуемся. Говоря о критике, мы прибегаем к историческим аналогиям: что говорил Садакичи Хартман? Что говорил Каффин об этих работах?

Что сказал Хилтон Креймер? А что говорил Джон Жарковский об Уокере Эвансе? Приложимы ли его слова к Ли Фридлендеру и остальным? Какая раз­ница между критикой знатока-эрудита и критикой человека, изучившего тон­кости фотографии на собственном опыте, так сказать? Вот о таких вещах мы и говорим день за днем. Я не думаю, что в этой области существуют разработан­ные системы. Полноправны, по-моему, разные подходы, разные мнения. Мы так много говорим, что в конце концов учимся: каждый может подробно и толково обсудить любую работу, как сокурсника, так и совсем постороннюю.

Дома у меня целое собрание фото­графий, и мы постепенно их все про­сматриваем. Я и собрал их главным образом для того, чтобы вести по ним преподавание. Если мы начинаем гово­рить об Эн зеле Адамсе, я достаю папку с десятком его работ и говорю: «Пре­красно, ну а теперь покажите то, о чем вы говорили. Где те его качества, которые вы перечислили? Я хочу видеть их вот в этом снимке. Меня одни громкие слова не трогают. Если даете характе­ристики, будьте готовы ткнуть в них пальцем, я хочу видеть их своими гла­зами». При таком подходе все опасаются говорить ерунду - и тот, у кого язык хорошо подвешен и тот, кто просто страдает болтливостью. «Где эти качест­ва? А ну-ка покажите их!».

Студенты сами показывают, как пре­подаватели должны относиться к ним. Они могут, например, подойти и сказать: « Вот тут я кое-что наснимал за последние две недели и хотел бы вам показать», или просто бросят кипу фотографий на стол и скажут: «Вот что меня сейчас волнует!» И не забудьте, что друг друга они изучили досконально. Они знают, как все развивалось с самого начала. Изучая работы Энзела Адамса, Странда и всех прочих, они путем какого-то осмоса учатся высказывать свое отно­шение к этим работам, учатся критике, основанной на исторических аналогиях. Да, исторические аналогии, пожалуй, это единственный общий множитель таких занятий.

Фотограф Ван Дерен Кок.

Каждая неделя, каждый месяц, каждый семестр протекают по-разному. Расписания у нас нет, но каждый запи­савшийся на семинар знает, что ему придется сдавать много письменных работ. Сперва все морщатся, но постепен­но учатся выражать свои мысли на бумаге - одни лучше, другие хуже. Работы все читают друг другу вслух.

Не сдают мне, а читают вслух. Обычно это две-три странички. Как правило, двое пишут на одну и ту же тему.

- При такой постановке дела, вероятно, необходимая лексика или терминология постепенно вырабаты­вается сама собой, побуждаемая необ­ходимостью выразить мысль?

- Если мы что и делаем, так это говорим о фотографии до потери созна­ния. Ужасно много говорим. Но не забудьте, что мой аспирантский семинар не единственный. Аспирант слушает Тома Барроу, одновременно посещает семинар Бомонта Ньюхолла, и, вероятно, проходит два курса по истории искусств - живопись после 1950 года, скажем, и ис­кусство США в период между двумя мировыми войнами. И все это - сразу. Учтите это, если думаете, что мой семи­нар может развить в них односторон­ность. Мы с Бомонтом, к примеру, резко расходимся во взглядах. Так что учащи­еся знакомятся, как минимум, с двумя точками зрения.

То, что у нас получается, по-моему, является результатом встречи учащихся с пестрым составом преподавателей, с разными взглядами. Аспирант у нас должен раз в семестр представлять общий обзор. Он обязан сделать трех­часовой, примерно, доклад и рассказать о всей проделанной работе. Он выходит перед аудиторией и говорит: вот сейчас я занят тем-то и тем-то, вот что я об этом думаю». Потом с ним беседуют несколь­ко преподавателей, из которых обычно только один фотограф. Остальные - живописец, керамист, историк искус­ства, еще кто-нибудь с художественного отделения. Они смотрят фотоснимки, но сами не обязательно разбираются в фото­графии. могут даже при слове «крупно­зернистый» думать о паюсной икре. Разговор идет примерно по такой линии: «Я делаю изображения красками на полотне, а вы - светом на пленке - давайте же поговорим об изображениях вообще». И начинается разговор, весьма откровен­ный и темпераментный, потому что после него и будет решаться, стоит ли аспиран­ту продолжать ученье, какую помощь он будет получать и все прочее.

 - Последний вопрос. Как влияет ваша преподавательская работа на твор­ческую? Помогает или мешает?

- Моей фотографии? Видите ли, примерно раз в месяц я приношу на семинар с десяток новых снимков, и мы обсуждаем их точно так же, как и работы учащихся. Я говорю: «Вот, посмотрите, что я сделал за последние три недели.

Вот что я думаю, вот что мне кажется, а вот как оно получилось». Мои работы большей частью автобиографичны и связаны с интересом к истории. Все это знают - они знают меня, как и я знаю, чем каждый из них дышит. Это дает им возможность слегка пощипать меня: «Вы говорили нам то-то и то-то; вот это вы здесь и хотите сказать? Но я этого не вижу, где оно? Вы всегда учили нас: «Находите правильные формы».

А ведь сами-то здесь их не нашли?» Они видят, что когда дело доходит до прак­тики, учителя сталкиваются с теми же проблемами. У нас, конечно, больше опыта, в нашей азбуке больше букв, чем требуется для составления слов, но все равно мы сталкиваемся с теми же труд­ностями, испытываем те же сомнения.

- Вы считаете такой метод необ­ходимой частью обучения?

- Не знаю, необходимо ли это, но преподаю так. Поначалу я долго не показывал учащимся своих работ, боясь вызвать подражание. Но через несколько лет я понял, что тот, кто научится мыслить самостоятельно, может сколько угодно смотреть на чужие работы, не теряя ясности суждений, чья бы подпись под работами ни стояла. То, что это мои работы, дела не меняет, зато мое при­сутствие позволяет сразу установить обратную связь и улучшить понимание.

Довольно долго, может быть лет десять, я не показывал студентам своих работ, во всяком случае, до выставок.

Но потом догадался, что это довольно бесплодный подход - и для них, и для меня.

- Значит, в каком-то смысле не только у студентов, но и у вас тоже устанавливается обратная связь с вашими работами?

- Вот именно. Я слежу за реакцией учащихся. Не забудьте, что это все аспиранты, все тщательно отобранные фотографы. В этом году нам особенно повезло: на четыре места подано сто заявлений. Если мы будем отбирать даже не особенно тщательно все равно полу­чим первоклассный материал. Мои аспиранты умеют смотреть и имеют, что сказать. Я вижу в них своих млад­ших коллег. И меня гораздо больше интересует их мнение, чем мнение людей, которые вешают мои работы у себя в гостиной, потому что, видите ли, особенности моего стиля соответствуют их настроению.