Фотограф Игорь Уткин: «Именем дорожу»

Уже с самых первых снимков Игоря Уткина, появившихся в печати и на выставках, стало ясно: прежним мас­терам спортивного жанра придется потесниться. Появился собрат с лег­ким, но цепким взглядом, с иронией (или юмором) и одновременно — со способностью вызывать размышле­ния, обусловленные психологическим состоянием героев, со способностью, наконец, вкладывать пластичность движения в изобразительную пла­стику кадра. Словом, с умением делать кадр привлекательным, краси­вым. Стабильность результатов в сочетании с легкостью и виртуозно­стью исполнения у профессионалов вызывала недоумение. Что это - везение, так и сопровождающее одну работу за другой, или же результат адского труда?..

Фотография — занятие довольно рутинное. Любой профессионал ска­жет, что приедается работа над схо­жими темами, на схожем материале, в одних и тех же, хотя бы внешне, усло­виях. Спорт здесь — не исключение.

Хотя каждое соревнование и каждая игра — это тысячи новых сочетаний фигур, тысячи кульминаций, тысячи поз и моментов. Но это и миллионы, и миллионы повторов, это и по пальцам пересчитанные точки, откуда спортив­ный репортер может взглянуть на происходящее, это и десятки отрабо­танных тобой и другими шаблонов - когда-то гениальных найденных кем-то ракурсов, положений, эффектов.

Как это возбуждает (поначалу) и как это убивает (изо дня в день), если ты профессионал, вынужденный от раза к разу долбить одну и ту же лунку. Чтобы сделать хоть что-то новое в любом виде искусства (а в нашем кон­тексте — и в фотографии), нужно быть немножечко наивным, то есть где-то в глубине души считать, что ты на это новое, невиданное прежде никем — способен.

Грация. Фотограф Игорь Уткин.

Игорю бог дал верные желания и отмерил завидную меру вкуса. Вот из чего и стал расти его феномен. То, что он был когда-то спортсменом (серед­няком, как он говорит, в большие не выбился), определило поле его съемки — стадионы, спортзалы.

Если формальными рамками для Уткина стал спорт, то уже внутри него он сумел оборудовать собственную нишу. Игорь Уткин называет это — красивый кадр. В эстетическое опре­деление красоты он вкладывает, видимо, очень многое. Побывав Уткин в те годы и в США - гостем газеты «Вашингтон пост». Было ему предложено и поснимать. Мол, снимки-то мы видим, а вот каков ты в деле? С матча американского футбо­ла, как говорит испытуемый, его кадр признали самым красивым. Считай, самым выразительным, ярким, инте­ресным. Почему? «Потому что амери­канцы ставят на съемке совсем иные задачи. Главное для них — информа­ция. Например, хорошим считают кадр, где мяч влетел в сетку, а по дру­гую сторону ворот валяется вратарь. Снимок рыхлый и не такой уж вырази­тельный. Но факт — именно так был забит этот гол!»

Когда я рассматривал фотографии Игоря, в глаза мне бросалась, напро­тив, очень «западная» манера его работ. Глядишь на снимок и видишь, чего он стоит. Такой не появляется случайно. В нем сбалансировано все, что нужно, и обязательно в дополне­ние к этому есть и что-то особое, непредугадываемое, что можно опре­делить одним словом — «шарм». Такой кадр многого стоит.

Прыжок чемпиона. Фотограф Игорь Уткин.

Есть смысл немножко остановиться и на техническом оснащении. Техника в фотографии во всех видах съемки — не последнее дело. А в спорте, где все построено на движении, на изме­нении положения фигур, на стреми­тельных скоростях, да если учесть и то, что отдаленность снимающего от объекта съемки почти всегда значи­тельная, а освещение в спортивных помещениях всегда (хотя бы для фото­графа) оставляет желать лучшего, — тут уж фотографическая техника вылезает просто во главу угла.

Вот как рассказывал о своей фототехнике тех лет Игорь Уткин: «Конечно, моя техника на порядок отстает от современной, которую используют западные репортеры. Обычно я снимаю объективом 300 мм со светосилой 2,8 и использую цвет­ную негативную пленку 1600 ед. ASA, которую еще и покрепче проявляю. Тогда удается снимать на полном отверстии с одной пятисотой секунды. Люблю и объектив 400 мм. Иным не располагаю. «Западники» же распола­гают не только разнообразными объ­ективами, но и разноуправляемыми камерами. Часто они ставят на том же хоккее сразу в нескольких точках такие камеры, и те «отстреливают» безумное количество кадров. И если я за какой-то период отснимаю три пленки, то они успевают «отбить» по два десятка катушек. Но я думаю, что наши ребята более талантливы. Те полагаются больше на количество отснятого материала, а наши на точ­ность при съемке».

Неудача. Фотограф Игорь Уткин.

Не нами замечено: голь на выдумки хитра. И думается, не так-то уж про­сты были эти зарубежные репортеры, абы снимать как бог на душу положит, а потом разберемся. Конечно, это не так, и головы у них были набиты идеями ничуть не хуже, чем головы наших. Но нашим при более скромных средствах нужно быть и более изворотливыми и изобретательными, и более экономны­ми. Проблемы пленки для западного репортера не существовала. А на круп­ных соревнованиях — там вообще пленка «ничейная». За счет организа­торов, спонсоров — кого еще там? — аккредитованный фотограф получает компенсацию «свежей» пленкой в том же количестве, сколько перед этим сдал в проявку. Черпай как из бездонной бочки за дядин счет. У нас, естествен­но: «Я на черную пленку снимаю от души, а на цвет каждый раз думаешь — нажать или не нажимать на спуск. Пока думаешь — кадр уходит. Это уже не съемка...»

Но это все — закулисная сторона. А фасадная, видимая всем, — это медали, призы, престижные публикации. И здесь Игорь Уткин, как никто, — на высоте. Несколько пре­мий «Золотой глаз» на «Уорлдпресс-фото», дважды чемпион мира по фотографии (есть такое хитрое сорев­нование и есть такое звание), медалей — то ли до сотни, то ли даже больше. Откуда сие? Да все оттуда, от стрем­ления поднять планку до максимума и уже не спускать ее ниже. Когда Игорь говорил, что не может допустить не то что провала, а послабления себе, я про себя криво улыбался. Да ладно уж, ну снимешь одну тему «для души», выложишься, постараешься, а осталь­ные — лишь бы свести концы с конца­ми. «Нет, я слишком дорожу своим именем. Я могу не пойти на съемку, если к ней не вижу интереса. Но уж если пошел...»

Вот, собственно, и замыкается круг причин и следствий. Если ты никто, никому не известный новичок, ты и будешь пребывать в неизвестности, пока не заявишь о себе яркими рабо­тами. Заметили тебя — хорошо. Для большинства после этого начинался спокойный дрейф, открывалась воз­можность зарабатывать деньги или просто сводить концы с концами.

Учителя и ученик. Фотограф Игорь Уткин.

Репортер попадал в камнедробилку редакции. Тебе начинали давать зада­ния — иногда стоящие, чаще бессмы­сленные, дрянные с точки зрения творчества. Начавшееся было образо­вываться «твое лицо» под воздей­ствием этого потока блекло, а то и вовсе исчезало. Но очень немногим талантливым и сильным людям удавалось противостоять обстоятель­ствам, и тогда начинало расти имя.

Это всегда болезненно, всегда вызы­вает и раздражение, и зависть, и даже нападки со стороны. Что ж, жизнь — не молочная река с кисельными бере­гами. И у Игоря она была таковой. Ему пришлось уйти из АПН — не ко двору пришелся. А вот в ТАСС, куда он пере­шел, его оце­нили, дали возможность подняться во весь рост. «Будешь писать, обяза­тельно скажи: ТАСС мне очень многое дал, здесь я и премию Союза журнали­стов получил, которой горжусь, здесь и человеком стал, и здесь ценят меня как личность. Обязательно напиши...». Такое редко услышишь от репортера: в родном доме его ценят, с ним счита­ются. Особенно в то, уже далекое, время.

К Игорю Уткину было много предложений с работой — более выгодных, чем условия работы в ТАССе, и западные предло­жения бывали. Об условиях послед­них уж лучше и не говорить... Но на все предложения Игорь отвечает: «Нет».

Как выяснилось, Игорь был не только мас­тер изящных кадров, часть из которых мы представляем на обложках и вкладке этого номера журнала. У него громадный спортивный архив, кото­рым он дорожит едва ли не больше, чем своими выставочными кадрами. Боясь допустить брешь в архиве, он не согласен и на то, чтобы на пару-тройку лет уехать поработать в какое-нибудь закордонье, подышать иным возду­хом. Чудак, право! А впрочем!? Неда­ром же он сказал: «Именем своим — дорожу».

Л. ЛЬВОВ