Эротика в эпоху социализма

Сейчас уже мало кто помнит, как свежо тогда прозвучало по телевидению с берегов Невы безапелля­ционное заявление полногрудой дамы, выс­казанное в прямом диалоге, идущем через океан: «Секса у нас нет!». Мир ахнул, отдельные, не в меру смелые остряки захи­хикали в кулак, однако те, кто были потрезвее и самокритичнее, признали: дама права.

Конечно, где-то там, под покровами одеял и темноты, происходило нечто, позволя­ющее населению страны не убывать в числе. Однако в области духовной — в прессе, в публицистике, в художественном творчестве — секса не было в помине. Вме­сто него была статья Уголовного кодекса РСФСР под номером 228, в которой про­смотр западных фильмов эротического содержания на видеокассетах признавался пропагандой порнографии и карался лише­нием свободы.

Отдельные граждане, любопытствующие по поводу того, как обстоят дела с сексом там, у них, получали свои сроки, а подавля­ющее большинство наших соотечественни­ков сохраняло по-прежнему невинность в эротической области.

Но, что ни говори, перестройка и порожден­ная ею гласность не прошли для общества даром. Процесс эротизации, как принято у нас говорить, пошел — да так скоро, что уже 1992-й год вполне можно было наз­вать годом эротики. В самом деле, никогда прежде художники-авангардисты не выхо­дили в чем мать родила на Новый Арбат, предварительно разрисовав свои тела. Никогда не было такого количества теат­ров стриптиза — от тех, что напоминают, по меткому выражению одной газеты, «грандиозный медосмотр под музыку», до крутых порно-шоу. В том числе впервые открытого мужского стриптиза. Об эроти­ческих фильмах и телепрограммах — на сей раз не обязательно зарубежных, но и не менее лихих отечественных — говорить не приходится. Теперь уже на их засилье жалуются не одни пенсионеры и педагоги, но и далекие от целомудрия слои населе­ния...

Я нарисовал эту удручающую, хотя и знако­мую каждому, картину неслучайно. Все просто, необходимо обсудить эту проблему с позиций фотографии. Тем более, что светопись была второй вслед за изобразительным искусством сферой твор­чества, в которой эротические мотивы дали повод для создания особого и всеми уважаемого жанра. Акт имеет более дол­гую и не менее славную историю, нежели столь распространенный сегодня фоторе­портаж. В дореволюционной России регу­лярно проводились выставки актов, в каждой сборной экспозиции рядом с порт­ретами и пейзажами почетное место зани­мали произведения этого жанра. Одним из первых революционных мероприятий в области фототворчества, совершенных большевиками, был негласный запрет на акты. Обнаженная натура исчезла с выста­вок и со страниц изданий. Как, впрочем, и ню в живописи, в скульптуре. Тиражирован­ная тысячекратно бессмертная «Девушка с веслом», как вы помните, была в купальни­ке.

Не стану вспоминать историю запретов и кар, когда отдельные смельчаки пытались хотя бы в самых целомудренных формах возродить акт. Даже в первые годы пере­стройки и гласности табу на жанр сохраня­лись. Вспоминаю единственную на то время публикацию в  журнале «Фотография» подборки актов рижанина Я. Глейздса - нежных, романтичных, снятых в скрыва­ющей натуралистические подробности дымке. Мы выглядели тогда немыслимыми смельчаками: говорю ответственно, так как был автором сопровождающего снимки текста. А было это — смешно сказать — в декабре 88-го. С тех пор прошло много лет, а кажется, минули века. Об этом думалось мне на выставке «Эротика - 92», прошедшей в Фотоцентре на Гого­левском бульваре столицы. Экспозиция привезена из Латвии, где под эгидой ФИАП собрались работы фотохудожников из двадцати шести стран. Место их встречи не случайно. Прибалтика была в бывшем СССР единственным местом, где жанр ню продолжал еще существовать. В конце 70-х в пригороде Риги проходила моножанровая выставка замечательного мастера Гунара Бинде. Уже в 80-х в Вильнюсе вышла в свет книга актов Римантаса Дихавичюса.

Я заметил, правда, что в Фотоцентре не было работ этих авторов. Сначала пытался было узнать о причинах их отсутствия: то ли они «отстрелялись» и не хотят возвра­щаться к старому, то ли начали экспери­ментировать в новом направлении и до поры воздерживаются от публичных высту­плений. А потом понял: может быть, это даже хорошо, что Бинде и Дихавичюса нет на Гоголевском. Вы спросите, почему? Попробую объяснить.

«Эротика - 92» оказалась на редкость точно воплощающей то, что происходило у нас с этой деликатной темой в те годы. Фотографы, види­мо, не очень-то заботились о высоком вкусе и разных там устарелых понятиях вроде целомудрия, застенчивости, духовности. Между тем, эротическое воздействие снимка на зрителя тем глубже и сильнее, чем более опосредованно и внешне сдер­жанно оно подано. Отсутствие мастерства не компенсируется откровенной пошло­стью.

В значительной части снимков «Эроти­ки-92» в дурновкусии лидировали зарубеж­ные авторы не из ближнего, как сейчас при­нято говорить, а из дальнего зарубежья. В том числе из стран, имеющих хорошие тра­диции в этом жанре. Француз Жан Отт выбирает позы и тот минимум одежды, которые использовались прежде в фотови­тринах третьеразрядных публичных домов. Но если у него можно, при желании, угля­деть ироническое переосмысление ретро­ мотивов, то в эффектных цветных компози­циях голландца П. Виалле — снятый в цвете крупным планом лобок, украшенный в одном случае цветами, в другом соломен­ной шляпой — я не смог найти никаких оправданий.

Надо сказать, в этих и в некоторых дру­гих работах чувствовалось стремление авто­ров придумать чего-нибудь позаковыри­стее. Но нельзя забывать вещие слова Огю­ста Ренуара: «Сюжеты самые простые - самые вечные. Будет ли обнаженная жен­щина выходить из соленой волны или вста­вать со своей кровати, будет ли она назы­ваться Венерой или Никой, — лучшего никто не изобретет... Не нужно, чтобы картина «воняла» моделью... Картина не есть про­токол. Я люблю картины, которые возбу­ждают во мне желание... коснуться рукою груди или спины, если это изображение женщины».

Нужно ли говорить, что фотография по сравнению с живописью имеет больше опасности опуститься до протокола и выз­вать у зрителя желание не столько кос­нуться груди, сколько грубо облапить ее. К сожалению, многие нынешние «коммерчес­кие» фотографы сознательно ориентиру­ются на такие вот «ценности». Выставка выявила современное состояние и пути развития жанра в целом.

Впрочем, я был бы не прав в своих сужде­ниях, если бы не заметил и обнадежива­ющих явлений. Отмеченные жюри произве­дения свидетельствуют о том, что не все так уж трагично. Итальянец Г. Ригон (брон­зовая медаль) показал способность подчи­нить материал последовательной эстети­ческой цели. Латыш Л. Яунземс (серебря­ная медаль) попытался использовать нынешние возможности фотографии для реше­ния традиционных задач. Ну а москвичи Н. Свиридова и Д. Воздвиженский (золотая медаль) стали по праву победителями: они в который раз доказали миру, что красота и духовность свойственны акту.