Империя д’ЭСТЕ. Часть 1.

Туман. Желтый. Тягучий. Про­шитый мириадами сверкающих капель. Закипающий густыми клубами в сумерках и перелива­ющийся внутренним светом в утренние часы, когда начинает угадываться присутствие солнца. Лондонские туманы — часть города, туман в Эмилии-Романье, как дыхание всей земли, постоян­ное, равномерное, иногда возбу­жденное, иногда едва ощутимое. Силуэты редко разбросанных крестьянских домов. Одинокие деревья. Гладь воды, подступа­ющей к ступеням каменных кры­лец. Барки, бесшумно скользя­щие у самых стен, под плотно закрытыми решетчатыми став­нями окнами. Даже в больших городах и на очень высоких эта­жах итальянцы не оставляют привычки будто запечатанных семью печатями окон. О присут­ствии же хозяина могут говорить не настежь распахнутые рамы — чуть приотворенные жалюзи и то в одной-двух комнатах или кухне. Мой дом — моя крепость: этот принцип приобретает удивитель­ную наглядность на землях Дель­ты, как называют местные жители устье По с его бесчислен­ными протоками, каналами, рукотворными и нерукотвор­ными водными лабиринтами.

История здесь поначалу мало чем отличалась от венецианской. То же вынужденное бегство от наступавших варваров, те же поиски трудно доступных для неприятеля мест. Жители буду­щих венецианских земель имели под рукой острова, жители древ­ней Аквилеи — болота Дельты. Но острова открывали пути в широкий свет, возможности тор­говых связей, общения с другими странами, болота изолировали от мира, и как бы ни был велик соз­данный переселенцами рыболо­вецкий флот, как бы ни стара­лись они создавать систему кана­лов для выхода в Адриатику, пятьдесят километров, отделя­ющих Феррару от моря, сыграли решающую роль в ее истории. Решающую и не самую благопри­ятную.

В середине V в. беглецы из Аквилеи строят в Дельте Форум Алиени, но они далеко не пио­неры в этих местах. Археологи­ческие раскопки 1922—1952 гг. выявили большие некрополи греко-этрусского происхожде­ния. Археологический музей Феррары хранит превосходные найденные в них образцы черно- и краснофигурных ваз, разно­образной керамики из находив­шегося в Дельте еще до нашей эры города Спина. Наиболее близкий к нам временной ру­беж — III в. до н. э.

Неудобство сообщения с «большой землей» не облегчало исторической судьбы Дельты. Правда, после лангобардского завоевания в 568 г. Дельта остается во власти Византии, которая сооружает здесь кре­пость, получившую название Феррары. Феррара должна была противостоять варварам, но в конце концов покорилась ланго­бардам, и только Пипину Корот­кому удается победить захватчи­ков и передать 22 города, в число которых входила и Феррара, папе Стефану II. Год 754-й становится рубежом перехода Дельты в подчинение Церковной области.

Остров Помпоза — это и свое­образная визитная карточка позднейшей Феррары, и памят­ник ее самых ранних историчес­ких страниц. Кирпич и яркая синева неба. Кирпич и скупо помеченный прямоугольником газона садик с редкими горшками пунцовых цветов под аркадами внутреннего двора. Подобный контраст и сочетание встают на улицах самой Феррары, в любом из окружающих ее городков, рождая ощущение их связи со средневековьем и — русским XVII веком. И хотя собственно феррарских мастеров в Москов­ском государстве встречать не приходилось, близость с ними и наших кремлей, и гражданских зданий удивительна.

Сегодня правильнее говорить не об острове — об аббатстве на Помпозе. На этом пути к морю еще в VII в. расположилось селе­ние, подчинившееся затем ордену монахов-бенедектинцев. Им при­надлежал грандиозный собор, возведенный в XI в., девятиярус­ная кампанилла (1603), строения капитула. Имя строителя собора архитектора Мацуло вошло в историю искусства благодаря этому единственному его соору­жению. Стены собора отличает интереснейшая декорировка — сочетание щегольской кирпич­ной кладки с полихромными май­оликовыми вставками и карни­зами из обожженной глины. В майолике использованы восточ­ные мотивы, в росписи карни­зов — изображения животных, растений, здесь же — символи­ческие скульптуры. Еще боль­шим богатством декорировки отмечен интерьер базилики.

Витале Д’Аиме де Кавалли, создатель Болонской школы живописи XIV в., — базилика покрыта фресками его самого и его школы. Принято считать, что именно он послужил посредни­ком при проникновении на земли Дельты умбрийско-сиенских художественных начал. Но фрески Базилики Марии застав­ляют ощутить совершенно свое­образный мир мастера. Выдер­жанные в коричневато-золоти­стых тонах фрески на темы Вет­хого и Нового завета, Апокалип­сиса, как и «Христос в славе» или сцены из легенды о святом Евтихии, кажутся пронизанными лью­щимися из высоко помещенных окон солнечным теплом. Это чудом художественного расчета навечно удержанное царство ясного рассвета, мира благожела­тельного и могучего.

И едва ли не самое удивитель­ное — гармоническое соответ­ствие разновременных росписей и мозаических полов. В Бапти­стерии сохранились равенские мозаики V в., выложенная в центральном нефе звезда датиру­ется VIII в., находящаяся там же мраморная интарсия с геометри­ческими узорами и изображения животных в боковых нефах — XI. Волны истории плавно и неразрывно переходят одна в дру­гую.

Главный зал капитула, укра­шенный фресками мастеров школы Римини первых лет XIV в., и относящиеся к 1320-м гг. росписи той же школы в Трапез­ной — «Трапеза Св. Гвидо», «Христос и Мадонна со святы­ми», «Тайная вечеря», музей Помпойзано с археологическими находками, скульптурой, фраг­ментами фресок, — и все это на малолюдном или, во всяком слу­чае, лежащем в стороне от при­вычных туристических маршру­тов острове. Итальянским искус­ствоведам не свойственно стрем­ление собирать сокровища искус­ства в больших, специально обо­рудованных для показа хранили­щах. В стране принято дорожить средой, в которой возник памят­ник и которую поддерживает памятник, хотя острых споров, газетных баталий и кампаний в защиту подобной среды доста­точно.

Нина Молева

Продолжение следует...