Рисует... тень. Фотограмма. Часть 2.

Смотрите начало статьи «Рисует... тень. Фотограмма.»

Сложнее обстоит дело с вещами прозрачными, которые, кажется, сами просятся в фотограмму. Как ни соблаз­няет своей чистотой стекло, на тени неожиданно резко выступают все скрытые от глаза дефекты его поверхно­сти и структуры. Снимок становится неприятно рябым. Использовать эту волнистость стекла выразительно, сделать эффект художественным не так-то просто. Кроме того, утолщения и грани стекла, преломляя свет, иногда бро­сают резкие блики за пределы формы предмета, нарушая его зрительную цельность, Но при всех этих сложностях стекло для фотограммы — материал интересный, богатый скрытыми возможностями,

И, наконец, непрозрачные, массивные предметы, образую­щие обширное и цельное световое пятно. Выразитель­ность такой тени и ее изобразительные качества опреде­ляются не только богатством контуров вещи, но и воз­можностью оперировать светом. Н. Я. Симонович-Ефимова, ориентируясь на силуэт и на теневой театр, говорила лишь об однотонной, плоской тени с четко очерченным краем. Уже в этом случае художественные возможности изоб­ражения оказываются, как мы видим, очень большими.

Но тень может быть (в условиях полурассеянного света) неравномерной по густоте, а край ее — местами расплыв­чатым, нерезким, И для фотограммы это — новая возмож­ность получения более сложных пространственны и пла­стически обогащенных изображений.

Положенный на фотобумагу и освещенный мягким светом шарик даст резкий блик в точке соприкосновения с бума­гой и плавные полутоновые переходы к более темному краю. Если свет будет при этом направлен вкось, не пер­пендикулярно бумаге, тень вытянется, станет овальной. Форма предмета на тени при удачном сочетании прямого и рассеянного света получается своеобразно пластичной и сложной. Она не повторяет натуру во всех деталях но преобразует ее. Возникает обобщенная и мягкая лепка формы, далеко не натуральная, порой странноватая и все- таки по-своему убедительная. Одни детали выступают от­четливо, другие теряются совсем или мягко расплываютс» а сумраке фона. Косой свет меняет пропорции, резко пе­рекашивает углы и придает вещам острую экспрессию, гротескные «жесты». Поворачивая предмет под светом, . перемещая лампу, можно заранее, до съемки, найти и от­работать выразительную, точную композицию. При этом «профильное», строго параллельное бумаге положение предмета оказывается вовсе не обязательным. Фотограм­ма допускает различные, порой довольно сложные ракур­сы, они помогают построить изображение в глубину, обыг­рать очень своеобразные пространственные возможности фотограммы.

Статуэтка. Фотограмма.

Пространство в ней неглубокое, лишенное перспективных сокращений. 6 нем даже осуществляется нечто вроде обратной перспективы, потому что удаленные от изобра­зительной плоскости части предмета оказываются на тени крупнее, а не мельче более близких. В то же время глу­бина здесь выражена очень активно, подчеркнуто. Все то, что непосредственно прилегало к плоскости, образует пе­редний план, четко очерченный и наиболее контрастный, а то, что от нее отдалено, размывается, теряет и рез­кость и контрастность, будто погружается в мутноватую, темную воду. (Кстати сказать, этот эффект воды с «пла­вающими» на ней соринками и листочками, с еле «просве­чивающими» из глубины подводными растениями очень легко достигается в фотограмме.) Заметим: то, что при­легало к бумаге, всегда выглядит на фотограмме близким, а то, что находилось впереди, ближе к источнику света, отдаляется, размещается позади переднего плана. Прост­ранственная композиция снимка здесь обратная по отноше­нию к реальному размещению снимаемых предметов. Конечно, тень на фотобумаге получается светлой, а свет — темным. Это, в сущности, негатив, но если для обычной фотографии негатив есть лишь полуфабрикат, то для фо­тограммы это вовсе не обязательно. В теневом негативе образ предмета нередко получается не менее, а порой и более выразительным, чем в позитиве. Однако фото­грамму, разумеется, можно переводить затем и в позитив, печатая его обыкновенным контактным способом и полу­чая темное изображение на светлом фоне.

Как ни разнообразны художественные возможности теневой фотографии, ее тематический диапазон ограничен довольно резко самим размером фотографируемых пред­метов. Тень может быть больше предмета, но не меньше его. Фотограмма не допускает изображения, которое меньше самого объекта. Поэтому ее основная сфера — «натюрморт. Своеобразное, пусть условное, расширение этой сферы, выход к сюжетному изображению может дать теневая игра с куклами или статуэтками, наконец, исполь­зование фигурок, специально для этого вылепленных, вы­резанных из бумаги... Но последнее, в сущности, уже уво­дит нас куда-то за грань собственно фотографического искусства.

Травинки. Фотограмма.

Фотограмма технически проста, она требует минимально­го оборудования и очень быстро, уже в самых первых опытах, начинает давать выразительные, художественно острые результаты. Это техника активная, требующая вооб­ражения, изобретательности, композиционного чутья. Она учит сознательно оперировать поверхностью, глубиной, рельефом, размещать и уравновешивать предметы в плос­кости изображения, строить силуэт, искать контур, доби­ваться цельности графического построения. Иначе говоря, фотограмма заставляет фотографа все время чувствовать себя художником. И при всем том это — быстрая техника. Готовый результат здесь отделен от съемки считанными минутами, а не часами. «Охота за тенью» — занятие увле­кательное, затягивающее. Один отпечаток сразу тянет за собой многочисленные варианты. Они то удивляют не­ожиданными, непредусмотренными эффектами, то радуют четкостью заранее запланированного и иными средствами недостижимого результата.

Своеобразные возможности обобщения формы и преоб­ражения будничного материала, необычная для фотогра­фического изображения способность организовать и укра­сить не нарушенную иллюзионистическими эффектами плоскость делают фотограмму особо пригодной и привле­кательной для всякого рода художественно-прикладных целей — книжных обложек и форзацев, рекламных плака­тов, упаковок. Однако и «чистая» фотограмма далеко еще не исчерпала художественного богатства игры теней. Вопреки сложившейся традиции, эта своеобразная ветвь фотоискусства способна, как мне кажется, очертить свой собственный круг чисто творческих, а не только приклад­ных задач. Тот круг, где «малая» фотография без камеры могла бы развиваться и жить по присущим ей художест­венным законом, не конкурируя с «большой», но и не от­меняясь ею, как живет, например, кукольный театр рядом с «настоящим» — актерским.