Рисует... тень. Фотограмма.

Фотография без камеры - фотограмма - применяется сейчас сравнительно редко, разве лишь в каких-то спе­циальных, большей частью рекламных целях. Можно ска­зать, что эта своеобразная техника по каким-то причинам выпала из числа активных средств современного фотоис­кусства. Впрочем, в книгах, посвященных фотокомпозиции или истории светописи, можно иногда найти один-два сним­ка, представляющих собой красивую, но загадочную игру тонов — белое на черном, с контрастами и мягкими переходами. Снимки эти должны, видимо, служить предостере­жением: комментарии подчеркивают обычно бессодержа­тельность этих «экспериментов ради эксперимента»... Между тем фотограмма — своеобразная и вполне «закон­ная» ветвь фотоискусства со своими достаточно широкими и далеко не исчерпанными (в сущности до конца и не раскрытыми) художественными возможностями. Что же касается «беспредметных» опытов, авторами которых бы­ли знаменитые мастера 20-х годов — американец Май Рей и работавший в Германии венгр Моголи-Надь, то они, во всяком случае, отмечают собой лишь один из «полюсов» этой области фотографии.

Неизобразительный или остро парадоксальный характер этих снимков был не следствием отказа фотографа от при­менения камеры, но принципиальным решением особой творческой задачи. Говоря словами самого Моголи-Надя, они стремились зафиксировать не предметы, но «нами самими созданные (с помощью зеркальных или линзовых приспособлений, прозрачных кристаллов, жидкостей и т. п.) световые явления (моменты игры света)». Это была про­грамма конструирования средствами фотографии некоей новой художественной реальности — черта стиля, а не свойство техники.

Фотограмму нередко рассматривают в ряду тех средств фотоискусства, которые позволяют получать изображения, зрительно непохожие на привычную тоновую фотографию. Однако если в основе соляризованного снимка, изогелии, фотобарельефа и т. п. лежит все-таки обычным образом полученный негатив, то фотограмма делается по-другому с самого начала, Это обстоятельство имеет не только тех­ническое, но и принципиальное художественное значение - фотограмма не особый способ обработки обычного фото­изображения, но другой способ фотографирования - иное «фотографическое зрение».

Камера фиксирует световой поток, отраженный от пред­метов и организованный, превращенный в изображение при помощи объектива. Линзы объектива могут сблизить пространственные планы изображения или же растянуть их в глубину (в зависимости от фокусного расстояния), но все равно они строят снимок по законам прямой перспективы. Фотограмма же фиксирует падающие тени предметов от определенного источника света (разумеется, в негативном изображении). Ее построение определяется не перспективой, а теорией теней (прикладной наукой, хорошо известной архитекторам).

Тень, конечно, тоже изображение предмета, но изобра­жение трансформированное, изображение особого рода. Что же она может дать художнику?

Шрифт в пространстве. Фотограмма.

Здесь, пожалуй, стоит предоставить слово замечательной художнице Н. Я. Симонович-Ефимовой, энтузиастке искус­ства силуэта и теневого театра:

«На подоле или на рукаве вашей одежды висит нитка. Никто, и вы сами не замечаете. Но вышли вы на солнце (ваша тень — перед вами) — нитка видна на тени совер­шенно отчетливо. Тень заметнее предмета? Да...

Предметы пестры, внимание смотрящего разбегается, и впечатление теряет в яркости, в то время как тень сумми­рует форму, убирает пестроту, вместо рельефов и многопланности дает рисунок на одной плоскости. В рисунке тут разобраться легко, и удивительно то, что он, будучи однотонным, не претендуя, следовательно, на многопланность, дает все же почувствовать рельеф...

То, что мог бы нарисовать только величайший рисоваль­щик, может вызвать к существованию всякий с помощью свойства предметов отбрасывать тень, подобную себе, но возвысившуюся до художественного синтеза. Потому что тень обобщает. Рисунок синтетичный родится в этом слу­чае сам...

Пример хорошего силуэта дают тени от предметов при солнце. Формы их наполнены и просты, группы слиты в одно целое и характер их есть характер очень гармоничного, очень строгого искусства. Предмет, особенно собрание предметов - сложно, иногда запутанно. Тень проста. Букет густой и большой - как перепутан и как проста его тень на столе»

Автор этих строк была отличным живописцем, прекрасно владела силой нарядного и сочного цвета. Но это не ме­шало ей высоко ценить и мастерски использовать особую остроту минимальных средств теневого силуэта, лаконич­ного черного пятна с точно найденным контуром. В отрыв­ках, приведенных выше, очень ясно выделен художественный смысл теневого изображения; удивительное соедине­ние конкретности с сильным обобщением, решительной, очень часто экспрессивной трансформации натуры с со­хранением достоверной предметности.

Движение. Фотограмма.

Положите несколько стебельков травы на лист фотобума­ги, на мгновение осветите его сверху и проявите (этот не­сложный способ получения фотоизображения был испро­бован еще на заре фотографии ее изобретателями). Уже в этой простейшей фотограмме - белом силуэтном рисун­ке на густо-черном фоне вам откроется неожиданная кра­сота и богатство вашего скромного мотива. В очертаниях колосков, цветов и листочков выявится, станет на редкость наглядным ювелирное изящество природного рисунка. Все детали, не теряя своего подчинения общей композиции, выделятся на черном ясно и четко (как упомянутая Симонович-Ефимовой нитка на подоле). В пересечениях стеб­лей, в мягких изгибах и угловатых сочленениях проявится орнаментальная ритмичность, ничуть не в ущерб непри­нужденной естественности их расположения на плоскости. Эта плоскость - фон, на который легла белая тень, - всег­да четко читается на фотограмме, однако растения не рас­пластаны на ней, мы видим, что они были положены сво­бодно и у них есть свое неглубокое живое пространство. Завернувшийся лепесток, ребром поставленный лист при­дают изображению трехмерность. Мы видим, в сущности, уже не тень, но лаконичное, стройное изображение сте­бельков различных растений, каждого - во всей характер­ности его природной структуры, всех вместе - в декора­тивном богатстве узорного, плоскостного рисунка. Удиви­тельным образом на этой запечатленной тени их красота, действительно, заметнее, чем в подлинных, живых тра­винках.

Но это еще только первый шаг в интереснейшую, при всей ее внешней простоте, область теневой фотографии. Есть вещи, которые как бы предназначены для фотограммы, удаются в ней без усилий, сами собой - предметы, в ко­торых рисунок, контур преобладает над массой, узкие (как травинки или цепочки), ажурные (как кружева, как перистые, прорезанные листья). В этих случаях теневой рисунок часто кажется адекватным отображением пред­мета, едва ли не более точным и полным, чем «обычная» фотография.