Дамир Ишемгулов – живопись и графика! Продолжение.

Год 1991 можно считать переломным в творческой судьбе Дамира Ишемгулова. как и всех художников «Сары бии». Будучи почти неизвестными у себя в республике, они сразу же завоевали признание в Москве: именно в этом году выставка группы «Сары бия» с успехом прошла в Централь­ном Доме художника на Крымском валу.

В 1991—1992 годах Ишемгулов, окрыленный выставоч­ным успехом, создает большое число своих произведений. Он пробует себя в разных темах («Старица», 1991; «Потеря», 1991), использует новые композиционные приемы, пытается отказаться от привычной цветовой гаммы и эксперименти­руете цветом. Например, в «Гранях» (1991) он предельно уп­рощает форму. Изображение становится более графичным, пространство максимально открыто, что достигается за счет незакрашенной поверхности холста: цвет передан лишь несколькими скупыми мазками. Такая же графичность и предельная сдержанность в цвете — в картине «Поиск пропавшей козы» (1991).

Творчески разнообразным предстает Ишемгулов и при сопоставлении известных его натюрмортов: «Натюрморт с утюгом» (1990), «Баширский натюрморт» (1991) и «Летняя кухня» (1991). Если на двух первых холстах выступают как нечто самоценное сами предметы, их форма, цвет, соотно­шение формы и пространства, то в натюрморте «Летняя кухня» художник обращался непосредственно к этнографическому сюжету. Типичный для башкирских деревень сыуал (печь) под открытый небом - такие и сейчас можно встре­тить на юго-востоке Башкортостана - здесь прикрыт доща­тым навесом. Но он не защищает от обилия солнца, света, полуденного зноя. Почти вскипел самовар, приготовлен для закладки мяса казан, уложены дрова перед печкой. Небреж­но брошен на столе клубок шерсти. Вот-вот вбежит хозяйка, и все вокруг наполнится движением, голосами, запахами - предобеденными хлопотами. Выразительность этой ситуа­ции усиливается мажорным звучанием цвета, изяществом линии и форм. Так художник передает настроение радости и состояние гармонии и приподнятости.

Дамир Ишемгулов. Сенокос. 1992. Холст. Масло. 100Х137.

Драматическое напряжение появляется вновь к карти­не «Корбан» (1991). Меняется колорит: от светлых и радост­ных, почти акварельных тонов — к гамме темно-синих, фиолетовых и красно-коричневых. Тревожность ситуации передается и изображением солнца и луны, окруженных рефлексами желтого и красного, и черными контурами горных вершин, и неестественной позой распластанной на земле в предродовых схватках обнаженной женщины, лежащей рядом с освеженной — «обнаженной» — тушей барана. Фигуры растерянной старушки и где-то в отдалении полулежащего мужчины отстранены от происходящего, но имеют символическое значение: обряд жертвоприношения всегда требует зрителя, требует толпы. Величайшее из жертвоприношений— распятие Христа - тоже совершалось прилюдно.

Дамир Ишемгулов. Ут яккыс (Летняя кухня). 1992. Холст. Масло. 103Х125.

В 90-е годы художник вновь и вновь возвращается к дорогим его сердцу деревенским мотивам: «Лето» - (1991), «Сенокос» (1992), «На работу» (1992), «Добрый вечер, бабуш­ка Фатима» (1992); повторяет прежние сюжеты - «Родник» (1991). И это не случайно. Напротив, это так же естественно, как невозможность отречься от своего индивидуального почерка, от собственного «Я» при всей восприимчивости к общечеловеческим ценностям и установим. Обращение художника к примитиву требует от него предельной искрен­ности и честности: здесь невозможно спрягаться за эффект­ной, изощренной формой, выдаваемой за элитарное искусство. Речь идет о философско-эстетической концепции художника, о его духовно-нравственных истоках, которые впитываются с молоком матери. Он смотрит на мир детски­ми глазами. Это - романтический мир добра и всеобщей гармонии. Человек, его нелегкий труд, редкие минуты отды­ха, его земные радости, повседневные дела и заботы, любое его движение, всякая, даже незначительная на первый  взгляд деталь окружающей его действительности приобретают зна­чение события, и неразрывное единство этих событий в пространстве между двух границ - рождением и смертью - и есть истинное содержание того эпического повествования, которое неторопливо ведет художник-мыслитель.

«Я стараюсь запечатлеть на холсте то, что вижу, и то, что происходит сегодня, - говорит  художник, - Ведъ когда- нибудь  все это станет  историей».  А история, по Дамиру Ишемгулову - это не тонко потрясающие мир события, которые эхом отдаются в глухих башкирских аулах («Рекви­ем», 1994 — посвящается погибшим в Чечне  сыновьям).  Она складывается также из памяти о предках («Памяти родите­лей», 1993), из вечеров в Абишеве («Вечер к Абишеве», 1995) и, вообще, из повседневных поступков каждого из нас.

Дамир Ишемгулов. Стреноженная лошадь. 1991. Холст. Масло. 110Х130.

Если бы пришлось емко и кратко определять суть искусства Дамира Ишемгулова, достигшего своего пятидесятилетнего рубежа, когда позади остается все суетное и не­значительное, то ее можно было бы выразить понятиями «мудрость» и «философизм». Это - характерная, глубинная черта башкирского искусства, эстетической основой кото­рого является народный эпос. Пробившись через многове­ковые запреты, наложенные исламом, преломившись через позднейшие культурные наслоения, художественное творче­ство башкир переживает сейчас свое возрождение. Явной приметой этого процесса являются полотна, созданные кис­тью талантливого художника-философа Дамира Нуритдиновича Ишемгулова.

Роза Буканова, кандидат исторических наук, г. Уфа

Читайте начало статьи о художнике: Дамир Ишемгулов – живопись и графика!