Собрание Харальда Фалькенберга как фронт сопротивления

Здание «Феникс», когда-то фабрика резиновых шин в Гамбурге, теперь — один из крупнейших частных музеев в Европе. В гигантских отбеленных залах — современное искусст­во на 6200 квадратных метрах. Оно на стенах, в ящиках — и, еще нераспакованное, в подвалах: что и говорить, даже таких площадей мало, чтобы уместить 1900 объектов одного из важнейших частных собраний в Германии (которое одновременно является и самой большой коллекцией инсталляционных объектов). Харальд Фалькенберг, меце­нат и коллекционер, владелец «Феникса», — не из тех, кто в одиночку чахнет над свои­ми сокровищами: он покупает, чтобы показывать. «Гражданское неповиновение» — вот мораль коллекционера, и неудивительно, что открытие новых помещений приурочено к ретроспективе Пола Тека, бескомпромиссностью которого так восхищается Фаль­кенберг.

Открытие посетил весь цвет немецкой художественной сцены, 500 человек гостей — и 50 охранников по периметру залов. Такой ажиотаж вокруг открытия нового вместилища кол­лекции расставляет все точки над «i»: на самом деле это Пол Тек тут украшает своим общест­вом художественный салон, а не наоборот. Экспонаты из собрания, специально выбранные для «диалога с Теком», — всегда на периферии залов, это последние звенья ассоциативной цепи, часто громоздкие, съедающие все свободное пространство инсталляции. И это не ка­кие-нибудь там безобидные картины, а сплошь агрессивные, спорные, шокирующие «бульдозеры» contemporary. И Фалькенберга не останавливают ни их размеры, ни мания вели­чия и безумие вкупе с наглостью художников. Напротив, для него это главные критерии покуп­ки: «Искусство должно быть субверсивным, гротескным, игривым, поэтичным и в то же время — политически и социально ангажированным».

Майк Келли. Кандор Кон. Фрагмент инсталляции. 2007.

Лучше всего представленным здесь экспонатам удается жанр политической борьбы; игри­вость и поэтичность надо, пожалуй, искать в другом месте. Тяжело, например, сопротивлять­ся пафосу и старательной уродливости скандальной инсталляции «Янтарная комната» Томаса Хиршхорна. Громадная витрина с призраками исчезнувших шедевров, завернутых в серый по­лиэтилен мусорных мешков, серьезна, как смерть: из витрины тянутся длинные кишки фольги в параллельное пространство, где обрамленные «янтарной» смолой и закапанные красными слезами выставлены, например, эссе Вацлава Гавела о смерти, газетная статья об Эмиле Нольде и реклама парфюма.

Еще один блокбастер выставки — инсталляция Джона Кесслера (1957) «Дворец в 4 часа ве­чера» — мультимедиальный, изощренно агрессивный и избыточно многословный апдейт Нам Джун Пайка с простой и знакомой моралью — обличением политики Буша, войны в Ираке и ме­ханики массмедиа. Название — аллюзия к скульптуре Джакометти, которая здесь тоже при­сутствует — в качестве «призрака».

Марк Бранденбург. Без названия. 2006. Фрагмент.

Есть и зал, который всколыхнет чувства всех Суперменов — инсталляция Майка Келли «Кандор Кон», своеобразный проект города будущего. Как гласит народная американская легенда, одноименный родной город Супермена на планете Криптон был сохранен супергероем под стеклянным колпаком и перенесен в «Крепость одиночества» — после того как злодеи уменьшили Кандор и его обитателей до игрушечного размера. Келли рефлектирует над этим мифом, эмблемой детской травмы Супермена и символом пе­ренесенной им двойной потери — тем самим терапируя психику аме­риканского общества.

Можно не любить Маккарти, Сантьяго Сьерра, Андреаса Хофера, немецких «молодых дикарей» или тех же Хиршхорна, Кесслера, Кел­ли, можно относиться к ним скептически — это личное дело каждого. Важно, наверное, другое: приуроченная к ретроспективе Тека экспо­зиция создает атмосферу агрессивности, восхитительной неполиткорректности, провокации. Ну что ж, a la guerre comme a la guerre, на передовой так всегда: непонятно, где свои, где чужие и каков счет; в тылу проверенных временем мнений и оценок всегда уютнее и теп­лее. Поэтому Фалькенбергом стоит восхищаться хотя бы за его сме­лость, щедрость и решительность. С другой стороны, если попробо­вать на зуб кредо коллекционера — «Помогать художникам. Критико­вать. Оказывать сопротивление», то возникают риторические в своей тщете вопросы: кому конкретно оказывает сопротивление этот сим­патичный 64-летний бизнесмен, покупая и выставляя, например, «Еще без названия» Андреаса Хофера (серебряная краска на газет­ной бумаге с черными завитками). Впрочем, политической созна­тельностью напоен здешний воздух; удивительно, что «критиковать и оказывать сопротивление» еще не прописаны в немецкой конститу­ции как главные обязанности любого гражданина.

Майк Келли. Кандор Кон. Фрагмент инсталляции. 2007.

Говорят, Харальд Фалькенберг относится к своим приобретениям без пиетета, легко и задорно покупает — и легко продает. Как настоя­щий пионер, он оставляет взятые территории современности дру­гим, чтобы отправиться дальше, в кущи и гущу контемпорари арт. Что ж, теперь у него будет больше времени: в этом году Фалькенберг собирается удалиться на пенсию — и как следует заняться своей коллекцией.