Деловой человек Михаил Боткин. Часть 2.

01 ноября Михаил Боткин сообщает об официальном утверждении полученной доверенности и о представлении на утверждение духовного завещания Иванова. Этюды, находившиеся в кладовой Академии художеств, были выставлены для обозрения и продажи. «Вы не поверите, как было неприятно ходить по академическому начальству с просьбами относительно выставки, — пишет Боткин, подогревая давнее нерасположение Иванова к академическим служащим. — Выставили мы их как было прежде в 1-вой античной галерее». Он сообщает также о приобретении С.Г. Строгановым одного эскиза (самого маленького), этюдов головы апостола Андрея и мальчика, прислонившегося к стене. Последний этюд Строганов хотел пожертвовать в МУЖВ. По сведению Боткина, копию А.А. Иванова с «Форнарины» Рафаэля вел. кн. Елена Павловна проси­ ла оставить за ней. Речь в письме шла и о памятнике умершему художнику. Боткин писал, что обойдется он в 2000 серебром, а слух о сборе денег на него был преждевременным. Извещает он Сергея Иванова и о приезде А.И. Рибопьера (наследника С.П. Потемкина, одного из давних должников Ивановых), к кн. Оболенскому и его обещании заплатить долг, как только предъявят документы («но без процентов»; замечает при этом Боткин).

Как оказалось, художник Сергей Иванов был недоволен продажей этюда мальчика у стены без его дозволения, и Боткину пришлось извиняться и оправдываться тем, что Иванов высказывал при жизни пожелание взять за этот этюд 300 или 400 рублей. Утешительным он счел то, что этюд попадет в Московское училище. В письме от 14 ноября Боткин сообщает об отборе кн. Оболенским и Н.А. Мухановым (Товарищем министра народного просвещения) десяти работ для показа в Царском Селе, в том числе картины «Аполлон, Гиацинт и Кипарис, занимающиеся музыкой и пением», а также о продаже еще нескольких вещей с выставки в ИАХ. Поскольку завещание еще не было утверждено, Боткины не приступали к решению вопроса насчет главной суммы (за картину). Но при этом он вскользь замечает в письме: «Деньги, которые у меня собрались, я думаю переправить братьям, чтобы на них начали идти проценты». И при этом просит Сергея Иванова сообщить ему о своем желании: где оставить деньги — у них или у К.Т. Солдатенкова?

Кроме того, он обращается с просьбой позволить ему забрать манекен и драпировки, принадлежавшие Иванову, а также все, от чего откажется сам наследник.

В следующем письме от 12 декабря Боткин сообщает о закрытии выставки-продажи, которая продолжалась более трех недель. Следует признать, что Боткин оказался прозорливее многих в своем интересе к работам Александра Иванова. Но при этом равнодушием публики он как бы оправдывал свой волюнтаризм в отношении ивановских работ и назначаемых цен. «Народу ходило последние дни очень мало, да и к тому нам постоянно говорили, чтоб мы их взяли, то мы и решились их взять к себе на квартиру. Ожидание наше не совсем сбылось, мы думали, что больше продастся, впрочем, наша публика до того испортила свой вкус, что это не делается удивительным; многие и большинство кричали, что цены очень дороги, но мы с этим не согласны; лучше пусть останутся на руках, чем распустить бог знает как и за ничтожную цену. Покойный Александр Андреевич говорил так — «если хотят их приобрести, пусть платят хорошие деньги, а то я их лучше сам для себя приобрету».

Семь мальчиков в цветных одеждах и драпировках. Конец 1840-х - начало 1850-х. Холст, масло. 47,7x64,2. ГРМ.

Мне кажется, что это и к Вам можно отнести. Через несколько лет, когда больше оценят Александра Андреевича, тогда наши меценаты будут искать что-нибудь приобрести. При Дворе ничего не взяли, и те 10 вещей, которые мы возили, пришлось принять обратно». Всего было продано работ на сумму 8585 руб. серебром. Кроме того, получено от В.А. Моллера 2403 руб. и все вещи Ивановых10. Главное — Боткин сообщает об утверждении духовного завещания (при помощи кн. Оболенского прошедшего без проволочек) и начавшихся хлопотах о получении денег за картину. Для этого необходимо было уведомление от ИАХ, на основании которого Министерство двора даст предписание казначейству. В завершение Боткин информирует С.А. Иванова об отправке «Форнарины» и «Головы Иоанна Крестителя» вел. кн. Елене Павловне, а также о своем намерении отвезти этюды в Москву для продажи. К письму был приложен список проданных вещей.

Но, помимо опубликованного в издании писем Иванова в 1880 году списка принадлежащих ему картин и этюдов, Боткин сосредоточил в своих руках большую группу документально не зафиксированных работ братьев Ивановых, в основном рисунков.

Из письма Боткина от 9 января 1859 года мы узнаем, что он получил от Сергея Иванова рисунок памятника и несколько теплых строк о них самих: «Ваше расположение к нам нас очень ободрят в будущей Римской жизни». Боткин предлагает сделать на тыльной стороне памятника профиль А.А. Иванова и, кроме того, советует изготовить памятник в Риме «под нашим общим наблюдением». «Мне кажется, — пишет Боткин, — в Риме сделать его будет гораздо дешевле, да и лучше. Мы с собой привезли маску, снятую со всей головы довольно хорошо». Он сообщает о 17 этюдах, выставленных в МУЖВ, и в связи с этим о своем предложении торговому дому Похитонова, Вадова и К снять с этюдов фотографии перед тем, как раздать их владельцам.

19 января 1859 года Боткин пишет в Рим о получении денег за картину (15 000 руб. серебром) с правительства и передаче их «братьям», то есть фирме «Петр Боткин и сыновья»: «и с того же числа они стали приносить проценты». Желание С.А. Иванова (по-видимому, высказанное в одном из писем) иметь некую сумму наличными Боткин мягко, но настойчиво гасит: «Вы думаете, что не худо бы было иметь в Риме капитал до 10 000. Но мне кажется, зачем так много денег держать без процентов: расчет будет в 12 днях; как только Вам понадобятся деньги. Вы дадите знать братьям, и они Вам тотчас же вышлют сумму, какую Вы пожелаете». Стараясь не казаться откровенно настойчивым в отстаивании собственных интересов, Боткин далее пишет: «Если ее можно выгоднее устроить за границей, то дайте знать, ее тотчас можно будет к Вам отправить». Затем он извещает о получении с К.Т. Солдатенкова 4000 руб. долга и высказывает при этом удивление по поводу отказа Солдатенкова платить обещанные А.А. Иванову 6% на том основании, что он собирался говорить об этом с Ивановым в июле, чему помешала кончина художника. Тем самым и фигура Солдатенкова как делового партнера была слегка «замазана».

Голова раба и голова раба с веревкой на шее и клеймом на лбу. 1840-е. Бумага на холсте, масло. 51,5x70,5. ГРМ.

9 февраля Боткин сообщает С.А. Иванову о приобретении почти всех этюдов, привезенных в Москву. «В числе других покупателей были Солдатенков, Хомяков, Самарин. Последний купил на 2500 руб., и так как у него не было 1000 руб., то он просил подождать до марта месяца, на что дал расписку, он очень богатый человек, и потому в верности получения нечего сомневаться. Итак, дорогой Сергей Андреевич, — сообщает Боткин, — всей суммы, считая с полученными от Правительства, Солдатенкова и Моллера, 40148 р. сер.». Далее он говорит о намерении оставить часть этюдов за собой и поехать за границу, в связи с чем обращается с просьбой к С.А. Иванову снять для него с братом квартиру в Риме, сообразуясь с их доходами — 2000 руб. в год. «Конечно, хотелось бы иметь квартиру на солнце и в здоровом квартале». Попутно он сообщает о возврате долга Солдатенкову (400 франков) и советует С.А. Иванову взять аккредитив «тысяч в 40 фр.».

Из письма Боткина от 14 февраля следует, что Сергей Иванов просил прислать ему вексель на 10 000 руб. Но Боткин все еще не спешит распоряжаться на этот счет, очевидно, ожидая положительной реакции С.А. Иванова на свое предложение, изложенное в письме от 19 января, то есть предоставлять ему более ограниченные суммы по мере необходимости. На всякий случай он повторяет предыдущее письмо (оба экземпляра хранятся в архиве), думая, что оно затерялось.

В марте 1859 года Боткин с братом С.И. Постниковым отправляется за границу, взяв с собой альбом А.А. Иванова, чемодан и посмертную маску. Книгу же, принадлежавшую художнику, «Жизнь Иисуса» Д.Ф. Штрауса он оставил в Москве у брата Василия Петровича, так как боялся таможни: «Жать было рисковать книгой, которой так дорожил Александр Андреевич». В письме от 16 мая, отправленном из Флоренции, Боткин пишет о таможенных сложностях в Ферраре, где не пропускали папку с этюдами, и сообщает о своем Выезде из Флоренции 19-го. в четверг: «...в тот же день в 4 часа сядем в Ливорно на пароход. С нетерпением ждем той минуты, когда мы Вас увидим».

Последний эпизод, следующий из этой подборки писем и характеризующий Боткина, — это невнятная история про вексель и Online Law Degree, который выписал на его имя художник Сорокин (Павел?). Вексель был удержан Сергеем Ивановым у себя до появления Боткина в Риме. «Он (Сорокин. —Прим. С.С.) как-то в России занял у меня 50 руб. сер. и я не понимаю, да впрочем и понимать не хочу, к чему служит вексель, когда он знает, что скоро может нас лично увидеть. Да кстати о деньгах, — пишет далее Боткин, — если Вам очень нужно, то Вы можете на нас рассчитывать, я имею (заемное письмо) или кредитив на Россию и Швейцарию». Очевидно, что Сорокин не желая лично видеться с Боткиным, и о причинах такого отношения можно только догадываться. Но встреча с Боткиным разочаровала и С.А. Иванова: «Вы переменились, или я с самого начала ошибся, считая Вас одинаких со мной убеждений. Но это оставим. Вы и я два человека отдельных, пусть каждый идет так, как думает лучше...».

Но идти врозь Иванову и Боткину не удавалось. В 1866 году С.А. Иванов. почти потерявший слух после продолжительной болезни, составляет завещание. По нему он доверил издание библейских композиций А.А. Иванова дирекции Прусского археологического общества. Однако в 1869 году Боткин был избран членом этого общества. Естественно, что ему и было порушено опубликовать ивановские альбомы. С.А. Иванов все непроданные этюды брата, все оригинальные рисунки (в том числе и свои), а также прочие художественные вещи и письма завещал Московскому Публичному и Румянцевскому музеям. Но исполнителем его воли опять оказался Боткин. Ему удалось не только принять участие в отборе и приведении в порядок всех работ братьев Ивановых в Риме, их вывозе в Россию и продаже, но и сосредоточить в руках письма А.А. Иванова, подготовкой к изданию которых он занимался с 1877 по 1880 год. Причем дирекция музея передала ему рукописное наследие Ивановых даже без надлежащего документального оформления — настолько велико было доверие (или равнодушие?) музейного руководства. Документы были возвращены в Румянцевский музей в два приема — в 1879 и 1882 году. Но часть писем осталась у Боткина, и после его смерти они были переданы его наследниками в ГРМ и ИРЛИ.

Михаил Боткин отнюдь не был щепетилен в делах. Так, несмотря на обещание П.М. Третьякову предоставить ему первому право выбора продаваемых ивановских этюдов (после смерти С.А. Иванова), Боткин не исполнил свое намерение, и Третьякову приходилось буквально выпрашивать у него те вещи, которые он хотел приобрести. Основная часть ивановского наследия к 1917 году сосредоточилась в Московском Публичном и Румянцевском музеях, в коллекции М.П. Боткина и П.М. Третьякова. После революции вся ивановская коллекция из Румянцевского музея (после его закрытия) была передана в Третьяковскую галерею. Боткинское же собрание его наследники передали в 1917 году в Государственный Русский музей.