Русский художник Василий Иванович Суриков

01 марта 1881 года в Петербурге, в доме князей Юсуповых, что на Мойке, откры­лась девятая выставка Товарищества Передвижников. И хотя этот день вошел в российскую историю как один из самых трагических: бомба народовольцев унесла жизнь императора Александра II, по завершении траурных дней люби­тели искусства, с нетерпением ждавшие открытия очередной Передвижной выставки, были вознаграждены встречами с истинными шедеврами, властно входившими в историю отечественной культуры. Рядом с портретами М. Му­соргского и А. Писемского работы И. Репина, «Аленушкой» В. Васнецова, пей­зажами А. Саврасова и И. Шишкина посетители увидели картину молодого и никому еще не известного живописца Василия Сурикова «Утро стрелецкой казни», картину, таинственным образом соединившую трагедию России про­шлого и нынешнего дня. «Появление его в художественном мире с картиной «Казнь стрельцов» было ошеломляющим, - вспоминала дочь П.М. Третьякова А.П. Боткина, - никто не начинал так. Он не раскачивался, не примеривал­ся и как гром грянул этим произведением».

Трагедия истории. Как возможно живописцу на безмолвном холсте лишь ки­стью и красками рассказать о ней? Молодой Петр усмиряет взбунтовавшихся непокорных стрельцов. Кажется тесной огромная Красная площадь, над ко­торой брезжит холодный осенний рассвет. Срезанный верхним краем карти­ны Собор Василия Блаженного предстает обезглавленным. У его подножия и рядом с Лобным местом сгрудились телеги, в которых связанные веревками и цепями, закованные в колодки сидят приговоренные к смерти стрельцы: а ря­дом с ними в телегах и просто на земле — их матери, дети, жены.

Мерцают огоньки свечей в руках стрельцов, чудится, будто глухой стон наполняет сам воздух картины. Оживает прошлое, бередит душу, будоражит память, взывает к состраданию. «Ни в его картине, ни в нем самом невозможно было сразу не почувствовать громадной силы гения, — вспоминала другая дочь Третьякова. В.П. Зилоти, и продолжала: - Он был невысокого роста, с типичной для сиби­ряка наружностью - плотный, с широким вздернутым носом, темными гла­зами, такими же прямыми волосами, торчащими над красивым лбом, с преле­стной улыбкой, с мягким звучным голосом. Умный-умный, со скрытой тонкой сибирской хитростью, он был неуклюжим молодым медведем, могущим быть, казалось, и страшным, и невероятно нежным. Минутами он бывал прямо обворожительным»». Таким воспринимали Сурикова в доме Третьяковых. Когда его первая картина после выставки была приобретена Павлом Михайловичем, художник стал одним из самых близких и желанных гостей семьи Третьяковых.

Василий Иванович Суриков. Автопортрет. Холст. Масло.

Василий Иванович Суриков родился в 1848 году в Красноярске, происходил из семьи потомствен­ных казаков, пришедших в Сибирь в середине XVI века с отрядами Ермака. Он гордился своими предками, до конца жизни сохранял привязанность к сибир­скому краю, приезжал туда после окончания Академии художеств и один, и с молодой женой, и с подраставшими дочерями.

Художник был убежден, что интерес к прошлому, к истории возник у него есте­ственно, от характера жизни в Сибири, ее повседневною уклада, сохранявшего и во второй половине прошлого века многое от столетий давно минувших.

Это были не только изустные предания, бытовавшие в семьях, но и рукопис­ные книги, сохранявшиеся в сундуках вместе со старинными одеждами, воен­ными казачьими мундирами и оружием, переходившими из поколения в поко­ление. Но главное, как вспоминает сам художник: «В Сибири народ другой, чем в России: вольный, смелый... Мощные были люди. Сильные духом. Размах во всем был широкий. А нравы жестокие были. Казни и телесные наказания на площадях публично происходили».

Двадцатидвухлетним молодым человеком в 1870 году он поступил в Академию художеств, где его главным учителем был И. Чистяков, умевший в каждом из своих воспитанников выявить и взрастить основное свойство таланта — индивидуальность. Заканчивая в 1875 году Академию художеств, участвуя в главном академическом конкурсе на золотую медаль, Суриков рассчитывал получить право пенсионерской поездки в Европу для продолжения образования. Но Совет Академии не присудил в этот год золотых медалей ни одному из конкурсантов. Позже художник считал, что это обстоятельство уберегло его от подража­тельности, сохранив независимость в искусстве. Он впервые попадет за границу уже вполне сложившимся мастером в 1883 году.

Василий Иванович Суриков. Утро стрелецкой казни. 1881. Холст, масло. 218 × 379. Государственная Третьяковская галерея, Москва. 

Сейчас же, посте окончания Академии, став «вольным» художником, Суриков исполняет заказ на четыре больших полотна для украшения Храма Христа Спасителя в Москве, что дает ему материальную независимость и возможность свободного творчества. Для исполнения заказа весной 1877 года Суриков пере­езжает в Москву, и отныне вся его жизнь будет неотделима от древней россий­ской столицы.

«Я как в Москву переехал, прямо спасен был, — рассказывает Суриков. — Ста­рые дрожжи, как Толстой говорю, поднялись. Москва с ее старинными церквя­ми, улицами и площадями и дали ту обстановку, в которой я мог поместить свои сибирские впечатления. Я на памятники как на живых людей смотрел, - расспрашивал их: Вы видели. Вы слышали, Вы свидетели... стены я допрашивал, а не книги. Его влекли в истории события трагические, судьбы неординарные, личности сильные, полные страсти, одержимые большой идеей.

В творческом отношении судьба Сурикова сложилась счастливо. Ему никогда, за исключением ранней работы для Храма Христа Спасителя, не приходилось исполнять какие-либо картины или портреты по заказам. Творчество его все­гда было свободно и подчинено только собственным влечениям. Каждая сле­дующая картина становилась естественным продолжением предыдущей. После многоголосной и многолюдной картины «Утро стрелецкой казни» Суриков погрузился в трагедию Петровского любимца, его верного сподвижника А.Д. Меншикова. После смерти Петра в результате придворных интриг «полудержавный властелин» оказался низвергнутым с вершин власти. В окружении детей, в тесной избе, занесенной сибирскими снегами, коротает Меншиков свои дни. Власть, богатство и слава — все осталось в прошлом. Но сила воли, несломленный характер, готовность активно жить и действовать Меншикову не изменили. Художник прочитывает его судьбу и воссоздает на холсте не про­сто обстоятельства одного мгновения, но трагедию человеческой жизни. Не раз говорилось, что «Меншиков в Березове» (1883) по накалу бушующих, но не вырывающихся наружу страстей самая шекспировская из исторических траге­дий художника. Сдержанные, словно горящие изнутри, краски картины - то­му подтверждение.

Василий Иванович Суриков. Боярыня Морозова. 1884-1887. Холст, масло. 304 × 587,5. Государственная Третьяковская галерея, Москва.

Но воображение Сурикова продолжали занимать события грандиозных народ­ных драм. Центральной картиной, в полную мощь выразившей талант и худо­жественные возможности Сурикова, стала «Боярыня Морозова» (1887). К ней художник готовился долго и тщательно. Эскизы, сотни рисунков, этюдов были этапами работы над этим грандиозным полотном. Пожалуй, только Александр Иванов для своей картины «Явление Христа народу» проделал столь же громадную по количеству этюдов подготовительную работу.